Григорий Тельнов: Норд-Ост все же повторился

В канун годовщины трагедии в Беслане всегда болит сердце. Был там с первого до последнего дня, с ополченцами помогал выбегающим из горящей школы людям. И писал — эти строчки написаны сразу после штурма. Они сырые, без правки. Теперь уже исторический документ. Мир всем! Вот мой текст, помянем погибших:

«Штурм
…Все произошло не так, как планировалось. Совсем не так. МЧСовцы приехали забирать трупы и передавать еду. Но в тот самый момент, когда они подняли с земли тело одного из погибших, со стороны школы раздался выстрел. Проклятый случайный выстрел – у кого-то из боевиков сдали нервы. И тогда внутри школы громыхнул мощный взрыв. Как выяснилось позже, это подорвала заряд одна из шахидок.
И началось ужасное.
Пули боевиков свалили эмчеэсовцев. Наблюдавашие за школой родственники заложников попадали в траву.
И тогда спецназ пошел на штурм. Бойцы еще с ночи сидели на скрытых позициях вблизи школы.
Первая атака захлебнулась. Боевики ответили таким огнем, что спецназ запросил поддержки.

Когда ударили танки, женщины взвыли.
— Там же дети!
— Это болванками бьют, чтобы пробить брешь в стене, — сказал кто-то из мужчин. Иначе не прорваться…
Бой разгорался, словно политый бензином костер.
Его круговерть завертела всех – спецназовцев ФСБ, солдат-срочников, милиционеров-ополченцев.
Ополченцы повязали себе на рукава белые бинты, условный знак, чтобы их не приняли за боевиков.
Вместе с добровольцами-осетинами мы пытаемся прорваться к школе. Улицу Лермонтова простреливают, на ней залегли милиционеры и солдаты срочники.
— Назад, убьют! – орет капитан-гаишник.
Ему отвечают матерной фразой. А потом, уже чуть мягче:
— Извини, браток, там наши дети!
Ополченцы вооружены кто чем — от охотничьих ружей до пулеметов.
В руках парня, который бежит рядом с нами, чеченский автомат «Борз».
Бой идет уже второй час.
Мы перебежками добираемся до молоденьких срочников. Их командир, лейтенант в интеллегентных очках без оправы очень похожий на школьного учителя, явно рад подкреплению.
— Что-то не так пошло, — говорит он нам. – Не так, как хотели.
Его бойцы пытаются отвечать на выстрелы из школы.
— Не стрелять, там же дети! – одергивает их лейтенант.
— Все хреново, — плюет на землю сержант. – Мне двадцать дней до дембеля всего осталось.
По рации звучит команда «Вперед!» и лейтенант уводит своих бойцов в другую зону.

А партизанский отряд ополченцев рвется дальше.
Милиционеры их уже не пытаются останавливать – многих ополченцев знают в лицо.
Майор-милиционер кивает на нас:
— А вас куда на хрен несет?
— Мы журналисты. С ними.
Ополченцы кивают – да.
— Помогут раненых таскать, — говорит про нас старик с охотничьим ружьем.
Мы бежим от двора к двору вдоль железнодорожной линии. Выстрелы сливаются в сплошной треск.
— Носилки, быстрей! – кричат справа. И два солдата откуда-то из подворотни выбегают с носилками из брезента. Одна ручка сломана.
— Много пришлось таскать?
— Да. – отвечает солдат. – Курить есть?
— Держи!
Опять слышны взрывы.
Один из выстрелов перебивает контактный провод железнодорожной линии и он с искрами падает на рельсы.
Куры из ближайшего двора не разбегаются от грохота, а сбиваются в кучу.
Мы тоже по какому-то птичьему инстинкту прячемся от пуль вповалку.
— Рассредоточится! – кричит один из ополченцев. Но добровольцы его не слушают. У каждого своя цель – добраться до школы и забрать своих.
— В школе пожар! – кричит слышится по рации. Из переулка выруливает пожарная машина и попадает под выстрелы.

Пожарные сдают назад. Но одному расчету все же удалось прорваться. Эти парни в своих ярких робах как мишени в тире. Идет бой за второй этаж, а они пытаются тушить пожар.
За спиной ополченцев вдруг появляется спецназовец в броне и маске.
— А ну, быстро назад! – орет он. – По своим бьете!
Его посылают куда подальше. И тогда спецназовец передергивает затвор своего автомата:
— Назад, быстро! Не то перестреляю как террористов!
Мы отползаем за угол.
Мимо пробегает генерал с автоматом.
— Сволочи, — говорит нам старик-ополченец. – Все потому, что опять ФСБ все просрал. Ведь чеченцы задешево все лето школу ремонтировали.
Ну и заложили туда все, что хотели как на стадионе в Чечне. Тепе6рь три часа их не можем выбить…
— Дети! – кричит парень с биноклем.
Спецназовцы на руках вытаскивают заложников.
Дети в крови и в шоке.

Ополченец Заур Дзабиев вырывает из рук солдата мальчика.
— Ваш?
— Мой племянник, Хадиков его фамилия…
Женщина в рваном платье с кровавым лицом пытается идти сама. Поддерживаю ее за руку.
— Как там? – спрашиваю на бегу.
Она пытается что-то ответь, но губы не слушаются ее.
-Там ужасно…
«Скорых» не хватает. И заложников грузят в оказавшиеся поблизости автомобили. Сюда, за ранеными приезжают и на мэрсах и на раздолбанной оке.
— Моя дочь! – кричит женщина. – Дайте ее мне!
Девочку выносят из другой машины и кладут на носилки к матери.
Она счастливо улыбается:
— Жива!

Ополченец Олег Касумов ищет своих.
И не находит.
— У меня сестра в школе завучем работает. Лена Ганиева ее зовут.
Не знаете где она?
Женщина отрицательно мотает головой.
Олег садится на землю и плачет.
— У меня там четверо. Это не спецоперация, а бардак!
Нам нечем ему возразить.
— Живых больше, — говорит солдат.
Норд-Ост все-таки повторился».