Константин Казенин: где же были многотысячные флешмобы в поддержку Александрова и Ерофеева?
Тут все сравнивают, как на Украине власти встретили Савченко и как в России — Александрова и Ерофеева. При этом, похоже, не обращают внимания на другое отличие между двумя этими параллельными историями.
За освобождение Савченко на Украине была массовая кампания, явно не (только) постановочная. Я совсем не спец по украинским делам, но и беглого заглядывания в интернет хватало, чтобы понять, что Порошенко находился из-за этого дела под реально жестким давлением у себя в стране.
В России же в истории с Александровым и Ерофеевым ничего подобного не наблюдалось. А ведь дело касалось сограждан, оказавшихся в беде за границей. Более того, очевидно, что беда эта с Александровым и Ерофеевым случилась не из-за какого-то их личного преступного выбора — речь же, при любой интерпретации их действий, не о поставщиках оружия наркоармиям! Отвернуться с фирменным «Ты этого хотел…» здесь не было никаких честных оснований, НЕЗАВИСИМО от того, что думать о происходившем и происходящем в Донбассе, как оценивать политику России в украинском вопросе и с каких позиций ее критиковать. А уж для тех, кто активно поддерживал боевые действия против Киева в 2014 году, двое военных и вовсе должны были быть героями.
Так где же были многотысячные флешмобы в Твиттере «Путин, верни домой Александрова и Ерофеева»? Где был массовый сбор средств в помощь их семьям? Где было хотя бы какое-нибудь символическое, требующее одной минуты времени выражение неравнодушия к судьбе сограждан? Если что-то подобное и имело место, то настолько малозаметно, что акции против передачи Савченко Украине получали куда больший резонанс.
Все это — лишь доказательство очевидного. За нынешним российским подъемом «патриотизма» психологически стоит все, что угодно, кроме чувства гражданской солидарности. Желание моральной компенсации за «развал великой страны». Надежда забыть о собственной человеческой несостоятельности, приобщившись к «славе сильного лидера». Жажда общественной мобилизации как состояния, в котором (в отличие от реальной войны, кстати) человек по факту освобождается от любого личного выбора и ответственности за него. Или еще много всего другого, но не гражданская солидарность. Но, простите, нации в современном мире начинаются именно с нее.
Большевики с наибольшим усердием уничтожали в несчастной стране возможность любого взаимодействия граждан, не организованного властью. Как хорошо у них это получилось в России, видно сегодня.
